![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif?v=2)
gazeta_2000- March 28th, 22:
Для кого ущербна и для кого правильна резолюция СБ
Алексей ПОПОВ
Российский герб, как известно, – двуглавый орел. Но такая символика никогда не давала оснований подозревать российскую власть в раздвоенности. Веками само государственное устройство, при котором бразды правления сосредоточены в руках одного человека, практически исключало возникновение почвы для подобных предположений. Недолгий период, в течение которого две ветви власти занимали противоположные позиции, трагически окончился в октябре 1993-го, после чего в стране сформировалось единовластие в форме президентской республики. Однако, хотя с тех пор конституция РФ не менялась, с мая 2008-го создавалось впечатление, что на практике властная конструкция трансформировалась: полновластие главы государства уступило место так называемой тандемократии, или диархии, в лице президента Дмитрия Медведева и премьера Владимира Путина.
Две головы и одна позиция
Понимание в массах этой власти как тандема основано не на знании реальных механизмов принятия решений (они в России, как и в других странах, скрыты от публики), а исключительно на восприятии. Так, общество убеждено, что Путин – тем более после всего, что он сделал в стране, – не мог автоматически утратить большую часть влияния после передачи президентской должности своему ближайшему соратнику. Это убеждение подкрепляла и подача премьера на центральных каналах: с ней несравнимо присутствие на них же Черномырдина при Ельцине, не говоря уж о Касьянове, Фрадкове и Зубкове при Путине.
Наконец, рейтинг доверия Путину стабильно оставался запредельно высоким, обычно немного превышая рейтинг действующего президента (эта информация, правда, не выпячивается, но и не скрывается).
С другой стороны, Дмитрий Медведев тоже и реально вел себя, и подавался СМИ так, что нормальному человеку не могла прийти в голову мысль об ужимании фактических полномочий президента РФ до полномочий английской королевы или президента Германии.
В общем, налицо было превращение реальной власти в двуглавого орла. Что, однако, не сказалось на ее эффективности в сложных ситуациях – взять в первую очередь отпор Грузии в августе 2008-го.
Две головы власти имели принципиально единое мнение. Разумеется, в СМИ, прежде всего в интернете, хватало с избытком информации о разногласиях президента и премьера. Однако она не выдерживала проверку практикой. В лучшем случае подобные публикации оказывались следствием поиска сенсаций, при котором различные нюансы и акценты в высказываниях двух деятелей вольно толкуются, абсолютизируются и раздуваются, а слова лиц из ближнего окружения Медведева и Путина подаются как выражающие позиции самих президента и премьера. В худшем случае такие материалы имели откровенно провокационный характер, преследуя цель вызвать трещину в тандеме.
Тем не менее после недавних событий в Ливии можно реально усомниться в том, что двух головах российского орла всегда есть единое мнение по принципиальным вопросам. Попробуем разобраться в том, что произошло, максимально спокойно, без нарочитого поиска сенсаций.
С чего начиналось вмешательство
Как известно, 19 марта западные государства начали проводить ракетные удары по Ливии в рамках выполнения принятой днем ранее резолюции Совета Безопасности ООН 1973. Но прежде чем говорить об этом документе и его оценке Путиным и Медведевым, надо напомнить, что это все же не первая, а вторая резолюция СБ ООН по Ливии.
Еще 26 февраля после десяти дней массовых беспорядков в этой стране СБ единогласно, т. е. при поддержке всех 15 членов (в том числе России, Китая, Индии), принял резолюцию1970, которая ввела санкции в отношении ливийских властей, включая эмбарго на поставки Ливии оружия, запрет на международные поездки и замораживание зарубежных активов Муаммара Каддафи и нескольких членов его семьи и приближенных. Также СБ поручил Международному уголовному суду провести расследование событий в Ливии для привлечения к ответственности виновных в преступлениях против человечности.
Этот документ принимался на фоне сообщений о расправах войск Каддафи с участниками акций протеста, в частности о применении против них боевой авиации. Видеосвидетельств бомбежек мирных жителей так и не появилось*, но очевидно, что антиправительственные выступления нередко подавлялись силой оружия, да и сами выступления, вполне возможно, с самого начала не были мирными. А на момент принятия резолюции в стране шла гражданская война и инициативой владели повстанцы, которые установили контроль над всеми крупными городами, кроме столицы – Триполи – и Сирта.
______________________
* Из нескольких обширных статей англоязычной Википедии о нынешних протестах в Ливии только в материале о ливийских ВВС есть упоминание о таких авиаударах – оно, судя по сноскам, основано на сообщении катарского канала «Аль-Джазира», который взял информацию со слов приверженцев оппозиции в Триполи.
В отличие от слухов о числе жертв и характере борьбы, бесспорным фактом был переход на сторону повстанцев ряда видных деятелей режима, в том числе министров юстиции и внутренних дел, генерального прокурора, сына Каддафи Саифа аль-Араба и дипломатических представителей Ливии в большинстве крупных государств. Такого явного раскола элиты не было ни в одной арабской стране во время нынешних революций.
И во всей истории ООН нельзя найти аналогий действиям посла Ливии при этой организации Абдельрахмана Шальгама. Он, как и многие другие дипломаты, разойдясь с властью, не подал в отставку. Напротив, Шальгам как раз настаивал на скорейшем принятии резолюции 1970 и, по сообщению «Вашингтон пост», как раз убедил Россию, Китай и Индию не возражать против включения в документ положений о международном суде. Что сделала российская дипломатия – так это настояла на удалении из текста слов, которые могли толковаться как право на вооруженную интервенцию.
Реальным смыслом этой резолюции было подтолкнуть падающего Каддафи, т. е. побудить оставшуюся верной ему элиту к отходу от этого изгоя в глазах мирового сообщества (ибо решение Совета безопасности, да еще единогласное, – как раз и есть воля данного сообщества). Отмечу также, что на стороне повстанцев выступила и Лига арабских государств (ЛАГ), приостановившая членство Ливии в этой организации. Там против давления на Каддафи высказывались лишь Алжир и Сирия. Поддержал мятежников и антиамериканский Иран, только в отличие от ЛАГ он не лоббировал идею бесполетной зоны.
Но если говорить откровенно – разве не была и эта резолюция вмешательством во внутренний конфликт Ливии на стороне одной из участвующих в нем сил? Пусть смена режима в стране тогда казалась делом нескольких дней, а в действиях членов СБ ООН проглядывал такой мотив, как установление хороших отношений с будущей властью. Но это все прагматические соображения, не имеющие отношения к принципу национального суверенитета.
По поводу резолюции 1970 никто из высокопоставленных российских политиков не высказывал критики. А ведь именно она проложила путь к нынешней интервенции. Вскоре после нее войска Каддафи начали контрнаступление. Но 18 марта, когда повстанцы потеряли большинство занятых территорий, и была принята резолюция 1973. Она расширяет санкции против Ливии, распространяя их и на Центробанк и государственную нефтяную компанию, а главное – санкционирует военные действия против правительственных войск под эвфемизмом установления «бесполетной зоны». Ведь задолго до резолюции откровенно разъяснялось, что режим такой зоны подразумевает патрулирование ливийского воздушного пространства другими странами, такое патрулирование требует обеспечения безопасности для самолетов данных государств, а для этого необходимо уничтожить ливийскую ПВО.
Наконец, резолюция прямо берет под защиту повстанцев, уполномочивая членов ООН принимать «все необходимые меры для защиты гражданского населения и населенных пунктов, находящихся под угрозой нападения, исключая любую форму иностранной оккупации в любой части территории Ливии». Это шире понимания бесполетной зоны, которая по решению СБ функционировала над территориями иракских курдов и шиитов при Саддаме Хусейне. Нынешняя резолюция ясно дает другим странам право участвовать в войне на стороне повстанцев, которых невозможно отличить от гражданского населения, ибо они представляют собой вооруженную часть последнего. И в Великобритании и Франции прямо говорят, что эта формулировка открывает путь и к наземной операции – ведь ограниченное во времени пребывание иностранных войск на территории Ливии совсем не обязательно понимать как оккупацию.
Да, эта резолюция санкционировала вооруженное вмешательство в гражданскую войну. Но по сравнению с резолюцией 1970 она изменила лишь форму вмешательства во внутренний конфликт, тогда как само вмешательство было узаконено предыдущей резолюцией, принятой единогласно.
Нельзя говорить и о качественных изменениях в позиции членов СБ во время принятия резолюции 1973, хотя в данном случае единогласия не было. Треть членов Совета – Россия, Китай, Бразилия, Индия и Германия – воздержались. Но воздержание (особенно со стороны члена Совета, наделенного правом вето) при голосовании за такой документ на деле означает согласие с воплощением резолюции при декларативном снятии с себя ответственности за последствия. Добавлю также, что никто из воздержавшихся не предлагал никаких альтернативных документов, например таких, где бы четко определялось, что можно и чего нельзя делать в рамках реализации бесполетной зоны, или выдвигалось бы требование установить линию размежевания между Каддафи и повстанцами.
Кому отвечал Дмитрий Медведев?
После первых воздушных ударов западной коалиции в мире стали звучать голоса недовольства и тревоги в связи с гибелью мирного населения. Об этом говорили, например, власти Китая и Индии и даже генсек ЛАГ Амр Мусса, который был в числе лоббистов бесполетной зоны.
Одним из первых в таком ключе высказался официальный представитель МИД России Александр Лукасевич (утром 21 марта). А через несколько часов российский премьер Владимир Путин на вопрос о Ливии ответил:
«Правительство у нас занимается главным образом социально-экономическими вопросами, решением этих проблем. Но если вас интересует мое личное мнение, то оно у меня, конечно, есть.
Прежде всего это касается определения самого ливийского режима. Российское руководство уже высказывалось по этому поводу. Дмитрий Анатольевич говорил: ни по одному из параметров ливийский режим не подходит под критерий демократической страны – это очевидный факт. И здесь добавить нечего.
Но, безусловно, это сложная страна. В основе ее лежат отношения между племенами. Конечно, это требует особого регулирования. Внутриполитическая ситуация приобрела характер вооруженной борьбы, но это, конечно, не значит, что кому-то позволено вмешиваться во внутриполитический конфликт, даже вооруженный, извне, защищая одну из сторон. Это первая часть.
Вторая касается резолюции Совета Безопасности, на основе которой происходит сегодня вмешательство, прежде всего вооруженное вмешательство. Эта резолюция Совета Безопасности, безусловно, является неполноценной и ущербной. Если посмотреть, что там написано, то сразу станет ясно, что она разрешает всем предпринимать любые действия в отношении суверенного государства. Вообще, все это мне напоминает средневековый призыв к крестовому походу, когда кто-то призывал кого-то идти в определенное место и чего-то освобождать. Это вторая часть.
Теперь по поводу сути самих событий. Я уже сказал: это применение вооруженных сил. Кстати говоря, за эту резолюцию Совета Безопасности Россия не голосовала.
Теперь, что касается реальных событий, которые там происходят. Ясно, что это вооруженное вмешательство извне. Но меня беспокоит даже не сам факт вооруженного вмешательства (вооруженных конфликтов много, они всегда происходили и, к сожалению, наверное, еще долго будут происходить), беспокоит та легкость, с которой принимаются решения по применению силы в международных делах сегодня. Скажем, в политике Соединенных Штатов это приобретает устойчивую тенденцию и тренд. Во времена Билла Клинтона бомбили Югославию и Белград, Буш ввел войска в Афганистан, потом под надуманным, совершенно лживым предлогом ввели войска в Ирак, ликвидировали все иракское руководство – даже дети погибли из семьи Саддама Хусейна.
Теперь на очереди Ливия под предлогом защиты мирного населения. Но при нанесении бомбовых ударов по территории гибнет как раз это мирное население. Где же логика и совесть? Нет ни того, ни другого. Вот уже есть жертвы среди мирного населения, ради которого, якобы, наносятся эти бомбовые удары» (www.premier.gov.ru).
Через несколько часов по поводу Ливии еще более пространно, чем Путин, высказался и Дмитрий Медведев (kremlin.ru). Приведем ключевые фрагменты этого выступления.
«То, как сейчас разворачиваются события, свидетельствует о том, что, к сожалению, начались реальные боевые действия. Этого, конечно, допускать нельзя. Я надеюсь, что все государства, которые в настоящий момент принимают участие в осуществлении операции по закрытию воздушного пространства и которые применяют свои вооруженные силы, исходят из одного: из понимания того, что все это делается во имя народа Ливии, для того, чтобы не допустить дальнейшую гибель людей и дезинтеграцию Ливии как государства.
Но при этом мы должны помнить, что было поводом для принятия этих резолюций: поводом были действия ливийских властей. Именно поэтому нами были приняты такие решения. Я считаю, что эти решения сбалансированные и абсолютно взвешенные. Мы выступили за одну резолюцию Совета Безопасности и пропустили решение по второй резолюции. Это было сделано осознанно для того, чтобы предотвратить эскалацию насилия».
А на вопрос, почему Россия не прибегла к вето, президент ответил: «Не воспользовалась по одной простой причине: потому что я не считаю эту резолюцию неправильной. Более того, я считаю, что эта резолюция в целом отражает и наше понимание происходящего в Ливии. Но не во всем».
Далее глава РФ выразил готовность к посредничеству в урегулировании конфликта (впрочем, пока эта идея не обрела конкретных форм). А завершилось выступление словами, которые СМИ стали цитировать в первую очередь:
«Я считаю, нужно всем быть максимально аккуратными в оценках. Ни в коем случае недопустимо использовать выражения, которые, по сути, ведут к столкновению цивилизаций, типа «крестовых походов» и так далее. Это неприемлемо. В противном случае все может закончиться гораздо хуже, чем даже это происходит сегодня. И об этом должны помнить все».
Этот пассаж российские интернет-СМИ и блоги сразу же расценили как ответ Путину. Но после некоторой паузы приверженцы версии об отсутствии разногласий в тандеме заявили, что, дескать, слова о крестовых походах были развитием позиции РПЦ. Так, за несколько часов до выступления Медведева зампред отдела внешних церковных связей Московского патриархата игумен Филипп (Рябых) заявил: «Сегодня есть опасная тенденция превращения столкновений в Северной Африке и на Ближнем Востоке в конфликт между христианами и мусульманами... Так, ливийский лидер Каддафи назвал начавшуюся военную операцию Запада в Ливии «новым крестовым походом, беспрецедентным в своей вероломности».
То есть раз Медведев употреблял понятие «столкновения цивилизаций», о котором у Путина речи не было, а у игумена Филиппа говорилось, пусть иными словами, – значит, не премьера имел в виду президент.
Подкреплением этой версии стали слова главы администрации президента РФ в 1999–2003 гг. Александра Волошина, который заметил в «Твиттере»: «говоря о крестовых походах, президент критиковал Каддафи, который эти походы так назвал. А Путин лишь цитировал того же Каддафи». А в другой записи уточнил: «...то бишь скандал устроили непонятливые журналисты, причем на пустом месте». Многие восприняли это так: раз Волошин, которого не считают особым симпатиком Путина (он утратил должность главы АП в разгар дела Ходорковского), говорит это – следовательно, так и есть.
Но Волошин, традиционно малопубличный в последнее время, никогда и раньше не говорил ничего, что поддерживало бы версию о разногласиях в тандеме. В понимании высказываний президента и премьера расходятся с бывшим главой АП многие умные люди. Например, один из авторитетов российской политологии Глеб Павловский (сейчас работающий с Дмитрием Медведевым).
После выступления главы правительства он отметил: «Путин совершенно прав, резолюция ООН трактуется явно расширительно. Она не давала права на вмешательство в гражданскую войну на одной стороне, что происходит сейчас. Западные страны, скорее всего, формально отклонят это высказывание, а фактически отнесутся к нему серьезно, потому что оно означает возможность изменения позиции России в случае продолжения происходящего» (rusnovosti.ru). Здесь позиция премьера расценивается как позиция России.
Но уже через три с половиной часа высказал такое мнение: «Своим заявлением Путин создал повод для людей, которые ищут раскола в тандеме... Он невольно послал противоречивый сигнал тем, кто ищет возможности объединиться против Медведева и его политики. Такой сигнал стал ошибкой премьера, и за это, действительно, схватились не только противники Медведева, но и противники Путина, все те, кто хочет расколоть тандем, дестабилизировать всю ситуацию» (Газета.Ru).
Сам Путин на следующий день (на пресс-конференции в столице Словении) отверг возможность разногласий с Медведевым: «У нас президент Российской Федерации руководит внешней политикой, и там не может быть раздвоения. Это первое. Второе. Если вас интересует, отличаются ли наши подходы с господином Медведевым к этим событиям, уверяю вас: мы очень близкие люди, и мы понимаем друг друга. Президент должен формулировать позицию страны в соответствующих выражениях» (www.premier.gov.ru).
Теперь ничего о резолюции СБ ООН премьер России не говорил, а лишь сделал акцент на жертвах.
А Госдума в принятой 22 марта резолюции призвала к скорейшему прекращению боевых действий и выразила озабоченность тем, что «реализация резолюции СБ ООН выявила стремление ряда государств использовать ее в качестве предлога для достижения иных целей». То есть Совбез поступил, видимо, неплохо, но понимается его решение, с точки зрения думы, неправильно. Об этом же говорит и такая формулировка в думской резолюции: «решение Российской Федерации воздержаться при голосовании в СБ за принятие резолюции № 1973 было адекватным ситуации выбором».
Поправка о снятии этой фразы, которая предлагалась депутатами от ряда партий, в том числе единороссом Константином Затулиным, поддержана не была. Дума, как и ожидалось, не стала проявлять разногласий с исполнительной властью.
Объективная двойственность
Ясно, что и президент, и премьер России не хотят, чтобы в обществе думали о наличии разногласий между ними. О таком нежелании свидетельствует не только сказанное Путиным в Любляне. Возможно, словосочетание «конфликт цивилизаций» и было подброшено российскому президенту его окружением, чтобы потом запустить волошинскую версию, – иначе она повисла бы в воздухе. Но несмотря на все эти усилия, нельзя отделаться от впечатления, что две головы российского орла на этот раз заговорили по- разному. Ведь даже если допустить, что Путин отвечал ливийскому лидеру, невозможно не заметить, что в его трактовке резолюция СБ – « неполноценная и ущербная», тогда как президент «не считает ее неправильной».
Однако надо признать, что ситуация в Ливии объективно предрасполагает Россию – да и Китай или Индию – к двойственности. С одной стороны, эти государства не хотят противопоставлять себя остальному миру. Они – не союзники Ливии и экономически связаны с противниками режима Каддафи. Речь идет не только о Западе, но и об арабском мире, который тоже настроен против нынешних властей в Триполи. Россия также решает традиционную для себя историческую задачу – стать частью европейской цивилизации, но на своих условиях, определенных ее особостью (именно об этом и написано знаменитое стихотворение Александра Блока «Скифы»).
И для нее гораздо важнее Ливии хорошие отношения с Катаром – главным на Ближнем Востоке лоббистом нынешней интервенции. Именно с Катаром РФ прорабатывает идею создания газового ОПЕК, стремясь в будущем сделать акцент на экспорте сжиженного газа, что снизит зависимость от европейских потребителей, которые сейчас на основании новых норм ЕС лишают «Газпром» доли в уже купленных ГТС. Между тем Ливия всегда была противником газового ОПЕК.
Но, с другой стороны, и в Москве, и в Пекине, и в Дели не по душе то, что создается прецедент военного вмешательства сильных государств, которые не являются их союзниками, в дела еще одной страны под лозунгом защиты прав человека. Они примеряют ситуацию в Ливии на возможный сценарий событий на Северном Кавказе, в Тибете или Кашмире. И логика прагматичного обывателя такова: раз интервенция в этом североафриканском государстве создает прецедент для вмешательства в наши внутренние дела – надо осуждать ее, даже если бы Каддафи поливал свои города напалмом.
Но такой подход не учитывает важного обстоятельства. Принцип прецедентного права в данном случае не работает. А не работает он потому, что понятие «международное право» существует для ученых, защищающих по нему диссертации, для политиков, произносящих высокопарные фразы для маскировки собственных интересов, и для тех наивных людей, которые всему этому верят. На самом же деле такое право работает (и то худо-бедно) лишь во второстепенных по большому счету вопросах, таких как размежевание континентального шельфа и т. п., но никак не в фундаментальном вопросе войны и мира.
Ни России, ни Китаю, ни Индии не грозит ливийский сценарий из-за несопоставимости их мощи с ливийской, а прежде всего – благодаря наличию главной, безотказной гарантии суверенитета: водородной бомбы. И лидеры трех стран это прекрасно понимают.
Другое дело, что перспектива такого сценария неприятна и в крайне усеченном виде – в форме дипломатического давления. Но последнее возможно независимо от того, была бы интервенция Ливии или ее не было, как в случае с Суданом, где счет убитых в гражданской войне идет на миллионы. С учетом такой перспективы и высказываются нынешние сожаления по поводу жертв авиаударов.
Однако отсутствие и голосов против резолюции 1973, и каких-либо – пусть изъявленных задним числом – сожалений по поводу резолюции 1970 показывает, что звучащие ныне сожаления и возражения – во многом игра на публику. (Надо надеяться, что это именно игра – ибо гораздо хуже, если лидеры государств на самом деле не сразу понимают смысл таких документов, и лишь потом их осеняет внезапное прозрение.)
Но раз сама ситуация предрасполагает Россию к двойственности, то, может, Медведев и Путин просто играют роли доброго и злого следователей? Теоретически такой вариант исключать нельзя. Однако неизбежным следствием подобной игры будет усиление слухов о разногласиях в тандеме, а такая цена заведомо неприемлема.
По сообщениям из информированных источников в Москве, взаимоотношения между президентом и премьером России по-прежнему очень доверительные, несмотря на то что до выборов главы государства осталось меньше года. Однако, согласно информации из тех же источников, в преддверии выборов становится все более ощутимой конкуренция команд Медведева и Путина.
Одно из проявлений этой конкуренции – обнародованные на днях «Предложения об учреждении общенациональной государственно-общественной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении», подготовленные советом при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.
Если Путин старался интегрировать советский и досоветский периоды истории, соединив двуглавого орла на гербе с гимном на музыку Александрова, то в документе, предложенном Медведеву, утверждается, что все хорошее в советской истории было вопреки государству Конечно, упомянутые «Предложения...» заслуживают отдельного разговора. Здесь скажу лишь, что объективная логика этой бумаги противоречит памятному обращению Медведева к Ющенко в августе 2009-го. Исходя из содержащихся в ней положений очевидно, что они, напротив, предполагают покаяние России за Голодомор (подобный подход, по мнению авторов, будет способствовать интеграции на постсоветском пространстве). Конечно, нельзя отождествлять позицию упомянутого совета и позицию президента РФ. Однако очевидно, что документы такого рода подразумевают, что их адресат должен поддержать основную линию направленных ему предложений.
Алексей ПОПОВ
Российский герб, как известно, – двуглавый орел. Но такая символика никогда не давала оснований подозревать российскую власть в раздвоенности. Веками само государственное устройство, при котором бразды правления сосредоточены в руках одного человека, практически исключало возникновение почвы для подобных предположений. Недолгий период, в течение которого две ветви власти занимали противоположные позиции, трагически окончился в октябре 1993-го, после чего в стране сформировалось единовластие в форме президентской республики. Однако, хотя с тех пор конституция РФ не менялась, с мая 2008-го создавалось впечатление, что на практике властная конструкция трансформировалась: полновластие главы государства уступило место так называемой тандемократии, или диархии, в лице президента Дмитрия Медведева и премьера Владимира Путина.
Две головы и одна позиция
Понимание в массах этой власти как тандема основано не на знании реальных механизмов принятия решений (они в России, как и в других странах, скрыты от публики), а исключительно на восприятии. Так, общество убеждено, что Путин – тем более после всего, что он сделал в стране, – не мог автоматически утратить большую часть влияния после передачи президентской должности своему ближайшему соратнику. Это убеждение подкрепляла и подача премьера на центральных каналах: с ней несравнимо присутствие на них же Черномырдина при Ельцине, не говоря уж о Касьянове, Фрадкове и Зубкове при Путине.
Наконец, рейтинг доверия Путину стабильно оставался запредельно высоким, обычно немного превышая рейтинг действующего президента (эта информация, правда, не выпячивается, но и не скрывается).
С другой стороны, Дмитрий Медведев тоже и реально вел себя, и подавался СМИ так, что нормальному человеку не могла прийти в голову мысль об ужимании фактических полномочий президента РФ до полномочий английской королевы или президента Германии.
В общем, налицо было превращение реальной власти в двуглавого орла. Что, однако, не сказалось на ее эффективности в сложных ситуациях – взять в первую очередь отпор Грузии в августе 2008-го.
Две головы власти имели принципиально единое мнение. Разумеется, в СМИ, прежде всего в интернете, хватало с избытком информации о разногласиях президента и премьера. Однако она не выдерживала проверку практикой. В лучшем случае подобные публикации оказывались следствием поиска сенсаций, при котором различные нюансы и акценты в высказываниях двух деятелей вольно толкуются, абсолютизируются и раздуваются, а слова лиц из ближнего окружения Медведева и Путина подаются как выражающие позиции самих президента и премьера. В худшем случае такие материалы имели откровенно провокационный характер, преследуя цель вызвать трещину в тандеме.
Тем не менее после недавних событий в Ливии можно реально усомниться в том, что двух головах российского орла всегда есть единое мнение по принципиальным вопросам. Попробуем разобраться в том, что произошло, максимально спокойно, без нарочитого поиска сенсаций.
С чего начиналось вмешательство
Как известно, 19 марта западные государства начали проводить ракетные удары по Ливии в рамках выполнения принятой днем ранее резолюции Совета Безопасности ООН 1973. Но прежде чем говорить об этом документе и его оценке Путиным и Медведевым, надо напомнить, что это все же не первая, а вторая резолюция СБ ООН по Ливии.
Еще 26 февраля после десяти дней массовых беспорядков в этой стране СБ единогласно, т. е. при поддержке всех 15 членов (в том числе России, Китая, Индии), принял резолюцию1970, которая ввела санкции в отношении ливийских властей, включая эмбарго на поставки Ливии оружия, запрет на международные поездки и замораживание зарубежных активов Муаммара Каддафи и нескольких членов его семьи и приближенных. Также СБ поручил Международному уголовному суду провести расследование событий в Ливии для привлечения к ответственности виновных в преступлениях против человечности.
Этот документ принимался на фоне сообщений о расправах войск Каддафи с участниками акций протеста, в частности о применении против них боевой авиации. Видеосвидетельств бомбежек мирных жителей так и не появилось*, но очевидно, что антиправительственные выступления нередко подавлялись силой оружия, да и сами выступления, вполне возможно, с самого начала не были мирными. А на момент принятия резолюции в стране шла гражданская война и инициативой владели повстанцы, которые установили контроль над всеми крупными городами, кроме столицы – Триполи – и Сирта.
______________________
* Из нескольких обширных статей англоязычной Википедии о нынешних протестах в Ливии только в материале о ливийских ВВС есть упоминание о таких авиаударах – оно, судя по сноскам, основано на сообщении катарского канала «Аль-Джазира», который взял информацию со слов приверженцев оппозиции в Триполи.
В отличие от слухов о числе жертв и характере борьбы, бесспорным фактом был переход на сторону повстанцев ряда видных деятелей режима, в том числе министров юстиции и внутренних дел, генерального прокурора, сына Каддафи Саифа аль-Араба и дипломатических представителей Ливии в большинстве крупных государств. Такого явного раскола элиты не было ни в одной арабской стране во время нынешних революций.
И во всей истории ООН нельзя найти аналогий действиям посла Ливии при этой организации Абдельрахмана Шальгама. Он, как и многие другие дипломаты, разойдясь с властью, не подал в отставку. Напротив, Шальгам как раз настаивал на скорейшем принятии резолюции 1970 и, по сообщению «Вашингтон пост», как раз убедил Россию, Китай и Индию не возражать против включения в документ положений о международном суде. Что сделала российская дипломатия – так это настояла на удалении из текста слов, которые могли толковаться как право на вооруженную интервенцию.
Реальным смыслом этой резолюции было подтолкнуть падающего Каддафи, т. е. побудить оставшуюся верной ему элиту к отходу от этого изгоя в глазах мирового сообщества (ибо решение Совета безопасности, да еще единогласное, – как раз и есть воля данного сообщества). Отмечу также, что на стороне повстанцев выступила и Лига арабских государств (ЛАГ), приостановившая членство Ливии в этой организации. Там против давления на Каддафи высказывались лишь Алжир и Сирия. Поддержал мятежников и антиамериканский Иран, только в отличие от ЛАГ он не лоббировал идею бесполетной зоны.
Но если говорить откровенно – разве не была и эта резолюция вмешательством во внутренний конфликт Ливии на стороне одной из участвующих в нем сил? Пусть смена режима в стране тогда казалась делом нескольких дней, а в действиях членов СБ ООН проглядывал такой мотив, как установление хороших отношений с будущей властью. Но это все прагматические соображения, не имеющие отношения к принципу национального суверенитета.
По поводу резолюции 1970 никто из высокопоставленных российских политиков не высказывал критики. А ведь именно она проложила путь к нынешней интервенции. Вскоре после нее войска Каддафи начали контрнаступление. Но 18 марта, когда повстанцы потеряли большинство занятых территорий, и была принята резолюция 1973. Она расширяет санкции против Ливии, распространяя их и на Центробанк и государственную нефтяную компанию, а главное – санкционирует военные действия против правительственных войск под эвфемизмом установления «бесполетной зоны». Ведь задолго до резолюции откровенно разъяснялось, что режим такой зоны подразумевает патрулирование ливийского воздушного пространства другими странами, такое патрулирование требует обеспечения безопасности для самолетов данных государств, а для этого необходимо уничтожить ливийскую ПВО.
Наконец, резолюция прямо берет под защиту повстанцев, уполномочивая членов ООН принимать «все необходимые меры для защиты гражданского населения и населенных пунктов, находящихся под угрозой нападения, исключая любую форму иностранной оккупации в любой части территории Ливии». Это шире понимания бесполетной зоны, которая по решению СБ функционировала над территориями иракских курдов и шиитов при Саддаме Хусейне. Нынешняя резолюция ясно дает другим странам право участвовать в войне на стороне повстанцев, которых невозможно отличить от гражданского населения, ибо они представляют собой вооруженную часть последнего. И в Великобритании и Франции прямо говорят, что эта формулировка открывает путь и к наземной операции – ведь ограниченное во времени пребывание иностранных войск на территории Ливии совсем не обязательно понимать как оккупацию.
Да, эта резолюция санкционировала вооруженное вмешательство в гражданскую войну. Но по сравнению с резолюцией 1970 она изменила лишь форму вмешательства во внутренний конфликт, тогда как само вмешательство было узаконено предыдущей резолюцией, принятой единогласно.
Нельзя говорить и о качественных изменениях в позиции членов СБ во время принятия резолюции 1973, хотя в данном случае единогласия не было. Треть членов Совета – Россия, Китай, Бразилия, Индия и Германия – воздержались. Но воздержание (особенно со стороны члена Совета, наделенного правом вето) при голосовании за такой документ на деле означает согласие с воплощением резолюции при декларативном снятии с себя ответственности за последствия. Добавлю также, что никто из воздержавшихся не предлагал никаких альтернативных документов, например таких, где бы четко определялось, что можно и чего нельзя делать в рамках реализации бесполетной зоны, или выдвигалось бы требование установить линию размежевания между Каддафи и повстанцами.
Кому отвечал Дмитрий Медведев?
После первых воздушных ударов западной коалиции в мире стали звучать голоса недовольства и тревоги в связи с гибелью мирного населения. Об этом говорили, например, власти Китая и Индии и даже генсек ЛАГ Амр Мусса, который был в числе лоббистов бесполетной зоны.
Одним из первых в таком ключе высказался официальный представитель МИД России Александр Лукасевич (утром 21 марта). А через несколько часов российский премьер Владимир Путин на вопрос о Ливии ответил:
«Правительство у нас занимается главным образом социально-экономическими вопросами, решением этих проблем. Но если вас интересует мое личное мнение, то оно у меня, конечно, есть.
Прежде всего это касается определения самого ливийского режима. Российское руководство уже высказывалось по этому поводу. Дмитрий Анатольевич говорил: ни по одному из параметров ливийский режим не подходит под критерий демократической страны – это очевидный факт. И здесь добавить нечего.
Но, безусловно, это сложная страна. В основе ее лежат отношения между племенами. Конечно, это требует особого регулирования. Внутриполитическая ситуация приобрела характер вооруженной борьбы, но это, конечно, не значит, что кому-то позволено вмешиваться во внутриполитический конфликт, даже вооруженный, извне, защищая одну из сторон. Это первая часть.
Вторая касается резолюции Совета Безопасности, на основе которой происходит сегодня вмешательство, прежде всего вооруженное вмешательство. Эта резолюция Совета Безопасности, безусловно, является неполноценной и ущербной. Если посмотреть, что там написано, то сразу станет ясно, что она разрешает всем предпринимать любые действия в отношении суверенного государства. Вообще, все это мне напоминает средневековый призыв к крестовому походу, когда кто-то призывал кого-то идти в определенное место и чего-то освобождать. Это вторая часть.
Теперь по поводу сути самих событий. Я уже сказал: это применение вооруженных сил. Кстати говоря, за эту резолюцию Совета Безопасности Россия не голосовала.
Теперь, что касается реальных событий, которые там происходят. Ясно, что это вооруженное вмешательство извне. Но меня беспокоит даже не сам факт вооруженного вмешательства (вооруженных конфликтов много, они всегда происходили и, к сожалению, наверное, еще долго будут происходить), беспокоит та легкость, с которой принимаются решения по применению силы в международных делах сегодня. Скажем, в политике Соединенных Штатов это приобретает устойчивую тенденцию и тренд. Во времена Билла Клинтона бомбили Югославию и Белград, Буш ввел войска в Афганистан, потом под надуманным, совершенно лживым предлогом ввели войска в Ирак, ликвидировали все иракское руководство – даже дети погибли из семьи Саддама Хусейна.
Теперь на очереди Ливия под предлогом защиты мирного населения. Но при нанесении бомбовых ударов по территории гибнет как раз это мирное население. Где же логика и совесть? Нет ни того, ни другого. Вот уже есть жертвы среди мирного населения, ради которого, якобы, наносятся эти бомбовые удары» (www.premier.gov.ru).
Через несколько часов по поводу Ливии еще более пространно, чем Путин, высказался и Дмитрий Медведев (kremlin.ru). Приведем ключевые фрагменты этого выступления.
«То, как сейчас разворачиваются события, свидетельствует о том, что, к сожалению, начались реальные боевые действия. Этого, конечно, допускать нельзя. Я надеюсь, что все государства, которые в настоящий момент принимают участие в осуществлении операции по закрытию воздушного пространства и которые применяют свои вооруженные силы, исходят из одного: из понимания того, что все это делается во имя народа Ливии, для того, чтобы не допустить дальнейшую гибель людей и дезинтеграцию Ливии как государства.
Но при этом мы должны помнить, что было поводом для принятия этих резолюций: поводом были действия ливийских властей. Именно поэтому нами были приняты такие решения. Я считаю, что эти решения сбалансированные и абсолютно взвешенные. Мы выступили за одну резолюцию Совета Безопасности и пропустили решение по второй резолюции. Это было сделано осознанно для того, чтобы предотвратить эскалацию насилия».
А на вопрос, почему Россия не прибегла к вето, президент ответил: «Не воспользовалась по одной простой причине: потому что я не считаю эту резолюцию неправильной. Более того, я считаю, что эта резолюция в целом отражает и наше понимание происходящего в Ливии. Но не во всем».
Далее глава РФ выразил готовность к посредничеству в урегулировании конфликта (впрочем, пока эта идея не обрела конкретных форм). А завершилось выступление словами, которые СМИ стали цитировать в первую очередь:
«Я считаю, нужно всем быть максимально аккуратными в оценках. Ни в коем случае недопустимо использовать выражения, которые, по сути, ведут к столкновению цивилизаций, типа «крестовых походов» и так далее. Это неприемлемо. В противном случае все может закончиться гораздо хуже, чем даже это происходит сегодня. И об этом должны помнить все».
Этот пассаж российские интернет-СМИ и блоги сразу же расценили как ответ Путину. Но после некоторой паузы приверженцы версии об отсутствии разногласий в тандеме заявили, что, дескать, слова о крестовых походах были развитием позиции РПЦ. Так, за несколько часов до выступления Медведева зампред отдела внешних церковных связей Московского патриархата игумен Филипп (Рябых) заявил: «Сегодня есть опасная тенденция превращения столкновений в Северной Африке и на Ближнем Востоке в конфликт между христианами и мусульманами... Так, ливийский лидер Каддафи назвал начавшуюся военную операцию Запада в Ливии «новым крестовым походом, беспрецедентным в своей вероломности».
То есть раз Медведев употреблял понятие «столкновения цивилизаций», о котором у Путина речи не было, а у игумена Филиппа говорилось, пусть иными словами, – значит, не премьера имел в виду президент.
Подкреплением этой версии стали слова главы администрации президента РФ в 1999–2003 гг. Александра Волошина, который заметил в «Твиттере»: «говоря о крестовых походах, президент критиковал Каддафи, который эти походы так назвал. А Путин лишь цитировал того же Каддафи». А в другой записи уточнил: «...то бишь скандал устроили непонятливые журналисты, причем на пустом месте». Многие восприняли это так: раз Волошин, которого не считают особым симпатиком Путина (он утратил должность главы АП в разгар дела Ходорковского), говорит это – следовательно, так и есть.
Но Волошин, традиционно малопубличный в последнее время, никогда и раньше не говорил ничего, что поддерживало бы версию о разногласиях в тандеме. В понимании высказываний президента и премьера расходятся с бывшим главой АП многие умные люди. Например, один из авторитетов российской политологии Глеб Павловский (сейчас работающий с Дмитрием Медведевым).
После выступления главы правительства он отметил: «Путин совершенно прав, резолюция ООН трактуется явно расширительно. Она не давала права на вмешательство в гражданскую войну на одной стороне, что происходит сейчас. Западные страны, скорее всего, формально отклонят это высказывание, а фактически отнесутся к нему серьезно, потому что оно означает возможность изменения позиции России в случае продолжения происходящего» (rusnovosti.ru). Здесь позиция премьера расценивается как позиция России.
Но уже через три с половиной часа высказал такое мнение: «Своим заявлением Путин создал повод для людей, которые ищут раскола в тандеме... Он невольно послал противоречивый сигнал тем, кто ищет возможности объединиться против Медведева и его политики. Такой сигнал стал ошибкой премьера, и за это, действительно, схватились не только противники Медведева, но и противники Путина, все те, кто хочет расколоть тандем, дестабилизировать всю ситуацию» (Газета.Ru).
Сам Путин на следующий день (на пресс-конференции в столице Словении) отверг возможность разногласий с Медведевым: «У нас президент Российской Федерации руководит внешней политикой, и там не может быть раздвоения. Это первое. Второе. Если вас интересует, отличаются ли наши подходы с господином Медведевым к этим событиям, уверяю вас: мы очень близкие люди, и мы понимаем друг друга. Президент должен формулировать позицию страны в соответствующих выражениях» (www.premier.gov.ru).
Теперь ничего о резолюции СБ ООН премьер России не говорил, а лишь сделал акцент на жертвах.
А Госдума в принятой 22 марта резолюции призвала к скорейшему прекращению боевых действий и выразила озабоченность тем, что «реализация резолюции СБ ООН выявила стремление ряда государств использовать ее в качестве предлога для достижения иных целей». То есть Совбез поступил, видимо, неплохо, но понимается его решение, с точки зрения думы, неправильно. Об этом же говорит и такая формулировка в думской резолюции: «решение Российской Федерации воздержаться при голосовании в СБ за принятие резолюции № 1973 было адекватным ситуации выбором».
Поправка о снятии этой фразы, которая предлагалась депутатами от ряда партий, в том числе единороссом Константином Затулиным, поддержана не была. Дума, как и ожидалось, не стала проявлять разногласий с исполнительной властью.
Объективная двойственность
Ясно, что и президент, и премьер России не хотят, чтобы в обществе думали о наличии разногласий между ними. О таком нежелании свидетельствует не только сказанное Путиным в Любляне. Возможно, словосочетание «конфликт цивилизаций» и было подброшено российскому президенту его окружением, чтобы потом запустить волошинскую версию, – иначе она повисла бы в воздухе. Но несмотря на все эти усилия, нельзя отделаться от впечатления, что две головы российского орла на этот раз заговорили по- разному. Ведь даже если допустить, что Путин отвечал ливийскому лидеру, невозможно не заметить, что в его трактовке резолюция СБ – « неполноценная и ущербная», тогда как президент «не считает ее неправильной».
Однако надо признать, что ситуация в Ливии объективно предрасполагает Россию – да и Китай или Индию – к двойственности. С одной стороны, эти государства не хотят противопоставлять себя остальному миру. Они – не союзники Ливии и экономически связаны с противниками режима Каддафи. Речь идет не только о Западе, но и об арабском мире, который тоже настроен против нынешних властей в Триполи. Россия также решает традиционную для себя историческую задачу – стать частью европейской цивилизации, но на своих условиях, определенных ее особостью (именно об этом и написано знаменитое стихотворение Александра Блока «Скифы»).
И для нее гораздо важнее Ливии хорошие отношения с Катаром – главным на Ближнем Востоке лоббистом нынешней интервенции. Именно с Катаром РФ прорабатывает идею создания газового ОПЕК, стремясь в будущем сделать акцент на экспорте сжиженного газа, что снизит зависимость от европейских потребителей, которые сейчас на основании новых норм ЕС лишают «Газпром» доли в уже купленных ГТС. Между тем Ливия всегда была противником газового ОПЕК.
Но, с другой стороны, и в Москве, и в Пекине, и в Дели не по душе то, что создается прецедент военного вмешательства сильных государств, которые не являются их союзниками, в дела еще одной страны под лозунгом защиты прав человека. Они примеряют ситуацию в Ливии на возможный сценарий событий на Северном Кавказе, в Тибете или Кашмире. И логика прагматичного обывателя такова: раз интервенция в этом североафриканском государстве создает прецедент для вмешательства в наши внутренние дела – надо осуждать ее, даже если бы Каддафи поливал свои города напалмом.
Но такой подход не учитывает важного обстоятельства. Принцип прецедентного права в данном случае не работает. А не работает он потому, что понятие «международное право» существует для ученых, защищающих по нему диссертации, для политиков, произносящих высокопарные фразы для маскировки собственных интересов, и для тех наивных людей, которые всему этому верят. На самом же деле такое право работает (и то худо-бедно) лишь во второстепенных по большому счету вопросах, таких как размежевание континентального шельфа и т. п., но никак не в фундаментальном вопросе войны и мира.
Ни России, ни Китаю, ни Индии не грозит ливийский сценарий из-за несопоставимости их мощи с ливийской, а прежде всего – благодаря наличию главной, безотказной гарантии суверенитета: водородной бомбы. И лидеры трех стран это прекрасно понимают.
Другое дело, что перспектива такого сценария неприятна и в крайне усеченном виде – в форме дипломатического давления. Но последнее возможно независимо от того, была бы интервенция Ливии или ее не было, как в случае с Суданом, где счет убитых в гражданской войне идет на миллионы. С учетом такой перспективы и высказываются нынешние сожаления по поводу жертв авиаударов.
Однако отсутствие и голосов против резолюции 1973, и каких-либо – пусть изъявленных задним числом – сожалений по поводу резолюции 1970 показывает, что звучащие ныне сожаления и возражения – во многом игра на публику. (Надо надеяться, что это именно игра – ибо гораздо хуже, если лидеры государств на самом деле не сразу понимают смысл таких документов, и лишь потом их осеняет внезапное прозрение.)
Но раз сама ситуация предрасполагает Россию к двойственности, то, может, Медведев и Путин просто играют роли доброго и злого следователей? Теоретически такой вариант исключать нельзя. Однако неизбежным следствием подобной игры будет усиление слухов о разногласиях в тандеме, а такая цена заведомо неприемлема.
По сообщениям из информированных источников в Москве, взаимоотношения между президентом и премьером России по-прежнему очень доверительные, несмотря на то что до выборов главы государства осталось меньше года. Однако, согласно информации из тех же источников, в преддверии выборов становится все более ощутимой конкуренция команд Медведева и Путина.
Одно из проявлений этой конкуренции – обнародованные на днях «Предложения об учреждении общенациональной государственно-общественной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении», подготовленные советом при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.
Если Путин старался интегрировать советский и досоветский периоды истории, соединив двуглавого орла на гербе с гимном на музыку Александрова, то в документе, предложенном Медведеву, утверждается, что все хорошее в советской истории было вопреки государству Конечно, упомянутые «Предложения...» заслуживают отдельного разговора. Здесь скажу лишь, что объективная логика этой бумаги противоречит памятному обращению Медведева к Ющенко в августе 2009-го. Исходя из содержащихся в ней положений очевидно, что они, напротив, предполагают покаяние России за Голодомор (подобный подход, по мнению авторов, будет способствовать интеграции на постсоветском пространстве). Конечно, нельзя отождествлять позицию упомянутого совета и позицию президента РФ. Однако очевидно, что документы такого рода подразумевают, что их адресат должен поддержать основную линию направленных ему предложений.
Комментариев нет:
Отправить комментарий